ОПЫТ ОБОСНОВАНИЯ КАЗАЧЬЕЙ ИДЕИ

Посвящается памяти крепчайшего и вернейшего казака И.П. Вихлянцева, родившегося в станице Арчадинской, а умершего в Нью-Йорке.

Все меньше и меньше остается нас, каза­ков, на свете. В эмиграции — так как мы подвержены естественному закону вымирания без существенного пополнения наших рядов и ассимиляции. На родине, так как там, хо­тя физическое вымирание и восполняется естественным приростом, но наши братья там осуждены раствориться без следа в Со­ветском котле, т. е. та же ассимиляция, но только более безысходная по своей прину­дительности и безлошадности. Поэтому мысль невольно ищет путей утверждения нашей сущности и сохранения нашего духа, пока это еще возможно. В недавнем прошлом, да еще и теперь, казачьи писатели и пу­блицисты старались доказать и обосновать казачью самобытность путем исторических доводов, что, конечно, является правильным путем, так как казачьи права прочно выво­дятся из государственных и юридических актов, но при таком подходе столь харак­терное и идеологически неповторимое лицо казачества остается в тени.

Признаем, что вопрос о происхождении казаков является одним из спорных вопросов, подверженных, к сожалению, весьма раз­личному толкованию, в зависимости от политических направлений и предпосылок. В свете этих предпосылок казаки наделяются самыми различными родословными: то они прямые потомки скифов и половцев, то нов­городской вольницы, то происходят от бег­лых разбойников и крепостных, — т. е. то они имеют мното общего с русским народом, то противополагаются ему.

Неоспоримым же фактом уже новейшей истории представляется наличие на юго-востоке Европейской равнины определенной народной группы, говорящей на русском или украинском языке, имеющей одинаковую веру и культуру с этими двумя народами, но считающую себя чем-то отличным от одного и от другого. Казачество имеет свою славную историю, шедшую вместе с историей обще­российской, но иногда шедшую и вразрез с нею. Во времена слабости центральной вла­сти казаки жили вполне самостоятельной го­сударственной жизнью, постепенно теряя ее признаки, становясь из союзников автоном­ной провинцией, чтобы потом закончить об­ластью на особом положении и потерять вся­кий след в Советском Союзе. Но, повторяю, не эти исторические определения и факты являются темой данной статьи, — достаточ­но мното уже уделялось усилий, устанавли­вая исторические и политические признаки казачества и мало оставлялось на долю обос­нования казачества, как идеи.

А установить это без сомнения необходи­мо, ибо казачество есть не только народная группа, но также олицетворение и глашатайство вполне ясных и законченных жизнен­ных принципов. Доказательством этому слу­жит существовавшая раньше необходимость принятия не только языка и веры, но и опре­деленных жизненных взглядов и норм для тех не-казаков, которые принимались в ка­зачью среду. Несомненно существовало, а теперь представляется нами присущее каза­кам мировоззрение, т. е. своеобразная есте­ственная жизненная философия. Эта фило­софия отразилась в быте, в навыках и обы­чаях, в песнях и поговорках и, — мне пред­ставляется, я не ошибусь, утверждая, — что сводится она к неуклонному первенству ду­ха над материей, истин невесомых над материальными благами, беря своей исходной точкой неуклонное исполнение принятого долга.

Хоть жизнь собачья, зато слава казачья!

Ясное дело, такие истины не являются ка­кой-то казачьей монополией и изобретением; они прививаются во всех культурных стра­нах, но именно прививаются в школах, в армии, в печати, — т. е. их развитие идет свер­ху вниз. Но в этом сопоставлении как раз и выступает поразительная особенность ка­зачьей идеи, возникающей обратным путем, — т. е. снизу вверх. Я хочу сказать, что эти вышедшие из народной толщи понятия лич­ной свободы, долга и чести не были иногда исполняемыми, а иногда забываемыми дог­мами, но были сущностью и ежедневным на­полнением и общественной и частной жиз­ни и то, что позволено каждому не-казаку, считалось зазорным и недопустимым в ка­зачьей среде, если же и бывали погрешно­сти против этих норм, то судьей являлось общественное мнение, помимо и в придачу к гражданскому Закону. Вот как определяет казачество Донская Историческая Комиссия в своем предисловии к книге «Россия и Дон»: казачество не книжный, а практический, жизненный путь исканий и достижений форм человеческого жития на началах наро­доправства.

Наши безграмотные и неотесанные предки школ не посещали, никаких понятий о книж­ных философиях не имели, но движимые впитанными с молоком матери понятиями о воле и праве, бросая свое нажитое, лезли на рожон, отстаивая, например, социальную справедливость, как они ее тогда понимали. Или же отстаивали свою самобытность, как ее наследовали от дедов, или же шли в эми­грацию, не согласные с царской властью, или же стояли фанатически за старую веру, пре­зирая все выгоды перехода в официальное православие. Без сомнения поступали они так, побуждаемые сознанием своего права, как и наследственным опытом самоуправле­ния. Отталкиваясь и борясь против неравен­ства, они отстаивали и утверждали свои права и зачастую права других, так как ка­кое же равенство и какая честь могла быть в крепостном состоянии? Для таких понятий и традиций необходим воздух личной свобо­ды и воинской чести, который так тщатель­но оберегали наши предки и которого, к со­жалению, был лишен русский народ в своей массе. Точно так же не только по долгу, но и по собственному разумению и сознанию преимущества целого перед частным, каза­ки Есегда стояли на страже государственно­сти и порядка против революционных пере­мен и безвластия. В 1904-1905 годах эту сторону ка­зачьей натуры естественно использовало пра­вительство, и казачьи полки подавили пер­вую русскую революцию, ставши потом хо­дячим символом насильников и усмирите­лей... Но тогда невольно напрашивается во­прос: почему же те же казаки, защищая Временное Правительство, подавили первое большевистское восстание в июле 1917 года в Петроград? — факт, о котором теперь ни­кто и не вспоминает. Что же, сделали они это только из удовольствия пороть плетьми, рубить шашкой и подставлять под пули свои лбы?

Один раз родила казака мати, один раз и умирати!

И не случайно Белое Движение окрепло и двинулось в борьбу из казачьих краев, составляя тогда 2/3 Белой Армии, казаки бо­ролись с оружием в руках за свое право жить так, как они этого хотели, а не как кровью и свинцом заставляла их коммуни­стическая власть.

Красной нитью во всех этих примерах проходит отстаивание своих прав и высокое понимание своего гражданского и воинского долга, — вот она, казачья идея!

И в последнюю мировую войну казаки взялись за оружие, продолжая борьбу за свои права и свои Края и если они обману­лись и почти без остатка все погибли, то это не дает права осуждать их.

Признание казачьей идеи исходит не толь­ко из казачьей среды, которую, скажем, можно заподозрить в пристрастии. Например, в русском былинном эпосе Илья Муромец иногда именуется «старым казаком», т. е. определение «казак» дается ему не по происхождению, так как он из Мурома, а по его личным качествам. Поэзия и литература ук­раинского народа, потерявшего фактически свое казачество после уничтожения Запо­рожской Сечи, вся пронизана казачьим па­фосом, и Тарас Бульба до сих пор не пре­взойден, как поэтический гимн казачьему патриотизму, братству и рыцарству. И даже в виде советской «показухи» в настоя­щее время, Государственный Московский цирк своим боевым номером показывает ка­зачью джигитовку, тем самым эксплуатируя понятие казачьей удали и перенося его на советских наездников.

Есть невытравимые народные идеи и од­ной из них является идея Казачества. Со­знание своей свободы и признание прав дру­гих, выполнение не наученного, а доброволь­ного долга, самообязательная воинская до­блесть, признание равенства между собою и государственный инстинкт. В наши времена раздробления атома и развала почти всех моральных устоев, для каждого казака уже недостаточно одного лишь знания о своем происхождении — против всех лжеучений и соблазнов ему нужен щит и меч и, теперь, как никогда, этой защитой и оружием явля­ется казачья идея, проверенная тысячи раз, дошедшая к нам через многие поколения и многую кровь, просящаяся сама в душу каж­дого казака и требующая взамен только бе­речь и развивать себя.

За Родимый Край, за веру, за право, за волю!

Б. Кременской. США.

(Орган общеказачьей мысли журнал «Родимый край» № 54. Сентябрь-октябрь 1964 года. Издатель: Донское Войсковое Объединение. 230, Av.dela Division-Leclerc, 95-Montmorency, France. Страницы 9-10).