Посвящается памяти крепчайшего и вернейшего казака И.П. Вихлянцева, родившегося в станице Арчадинской, а умершего в Нью-Йорке.
Все меньше и меньше остается нас, казаков, на свете. В эмиграции — так как мы подвержены естественному закону вымирания без существенного пополнения наших рядов и ассимиляции. На родине, так как там, хотя физическое вымирание и восполняется естественным приростом, но наши братья там осуждены раствориться без следа в Советском котле, т. е. та же ассимиляция, но только более безысходная по своей принудительности и безлошадности. Поэтому мысль невольно ищет путей утверждения нашей сущности и сохранения нашего духа, пока это еще возможно. В недавнем прошлом, да еще и теперь, казачьи писатели и публицисты старались доказать и обосновать казачью самобытность путем исторических доводов, что, конечно, является правильным путем, так как казачьи права прочно выводятся из государственных и юридических актов, но при таком подходе столь характерное и идеологически неповторимое лицо казачества остается в тени.
Признаем, что вопрос о происхождении казаков является одним из спорных вопросов, подверженных, к сожалению, весьма различному толкованию, в зависимости от политических направлений и предпосылок. В свете этих предпосылок казаки наделяются самыми различными родословными: то они прямые потомки скифов и половцев, то новгородской вольницы, то происходят от беглых разбойников и крепостных, — т. е. то они имеют мното общего с русским народом, то противополагаются ему.
Неоспоримым же фактом уже новейшей истории представляется наличие на юго-востоке Европейской равнины определенной народной группы, говорящей на русском или украинском языке, имеющей одинаковую веру и культуру с этими двумя народами, но считающую себя чем-то отличным от одного и от другого. Казачество имеет свою славную историю, шедшую вместе с историей общероссийской, но иногда шедшую и вразрез с нею. Во времена слабости центральной власти казаки жили вполне самостоятельной государственной жизнью, постепенно теряя ее признаки, становясь из союзников автономной провинцией, чтобы потом закончить областью на особом положении и потерять всякий след в Советском Союзе. Но, повторяю, не эти исторические определения и факты являются темой данной статьи, — достаточно мното уже уделялось усилий, устанавливая исторические и политические признаки казачества и мало оставлялось на долю обоснования казачества, как идеи.
А установить это без сомнения необходимо, ибо казачество есть не только народная группа, но также олицетворение и глашатайство вполне ясных и законченных жизненных принципов. Доказательством этому служит существовавшая раньше необходимость принятия не только языка и веры, но и определенных жизненных взглядов и норм для тех не-казаков, которые принимались в казачью среду. Несомненно существовало, а теперь представляется нами присущее казакам мировоззрение, т. е. своеобразная естественная жизненная философия. Эта философия отразилась в быте, в навыках и обычаях, в песнях и поговорках и, — мне представляется, я не ошибусь, утверждая, — что сводится она к неуклонному первенству духа над материей, истин невесомых над материальными благами, беря своей исходной точкой неуклонное исполнение принятого долга.
Хоть жизнь собачья, зато слава казачья!
Ясное дело, такие истины не являются какой-то казачьей монополией и изобретением; они прививаются во всех культурных странах, но именно прививаются в школах, в армии, в печати, — т. е. их развитие идет сверху вниз. Но в этом сопоставлении как раз и выступает поразительная особенность казачьей идеи, возникающей обратным путем, — т. е. снизу вверх. Я хочу сказать, что эти вышедшие из народной толщи понятия личной свободы, долга и чести не были иногда исполняемыми, а иногда забываемыми догмами, но были сущностью и ежедневным наполнением и общественной и частной жизни и то, что позволено каждому не-казаку, считалось зазорным и недопустимым в казачьей среде, если же и бывали погрешности против этих норм, то судьей являлось общественное мнение, помимо и в придачу к гражданскому Закону. Вот как определяет казачество Донская Историческая Комиссия в своем предисловии к книге «Россия и Дон»: казачество не книжный, а практический, жизненный путь исканий и достижений форм человеческого жития на началах народоправства.
Наши безграмотные и неотесанные предки школ не посещали, никаких понятий о книжных философиях не имели, но движимые впитанными с молоком матери понятиями о воле и праве, бросая свое нажитое, лезли на рожон, отстаивая, например, социальную справедливость, как они ее тогда понимали. Или же отстаивали свою самобытность, как ее наследовали от дедов, или же шли в эмиграцию, не согласные с царской властью, или же стояли фанатически за старую веру, презирая все выгоды перехода в официальное православие. Без сомнения поступали они так, побуждаемые сознанием своего права, как и наследственным опытом самоуправления. Отталкиваясь и борясь против неравенства, они отстаивали и утверждали свои права и зачастую права других, так как какое же равенство и какая честь могла быть в крепостном состоянии? Для таких понятий и традиций необходим воздух личной свободы и воинской чести, который так тщательно оберегали наши предки и которого, к сожалению, был лишен русский народ в своей массе. Точно так же не только по долгу, но и по собственному разумению и сознанию преимущества целого перед частным, казаки Есегда стояли на страже государственности и порядка против революционных перемен и безвластия. В 1904-1905 годах эту сторону казачьей натуры естественно использовало правительство, и казачьи полки подавили первую русскую революцию, ставши потом ходячим символом насильников и усмирителей... Но тогда невольно напрашивается вопрос: почему же те же казаки, защищая Временное Правительство, подавили первое большевистское восстание в июле 1917 года в Петроград? — факт, о котором теперь никто и не вспоминает. Что же, сделали они это только из удовольствия пороть плетьми, рубить шашкой и подставлять под пули свои лбы?
Один раз родила казака мати, один раз и умирати!
И не случайно Белое Движение окрепло и двинулось в борьбу из казачьих краев, составляя тогда 2/3 Белой Армии, казаки боролись с оружием в руках за свое право жить так, как они этого хотели, а не как кровью и свинцом заставляла их коммунистическая власть.
Красной нитью во всех этих примерах проходит отстаивание своих прав и высокое понимание своего гражданского и воинского долга, — вот она, казачья идея!
И в последнюю мировую войну казаки взялись за оружие, продолжая борьбу за свои права и свои Края и если они обманулись и почти без остатка все погибли, то это не дает права осуждать их.
Признание казачьей идеи исходит не только из казачьей среды, которую, скажем, можно заподозрить в пристрастии. Например, в русском былинном эпосе Илья Муромец иногда именуется «старым казаком», т. е. определение «казак» дается ему не по происхождению, так как он из Мурома, а по его личным качествам. Поэзия и литература украинского народа, потерявшего фактически свое казачество после уничтожения Запорожской Сечи, вся пронизана казачьим пафосом, и Тарас Бульба до сих пор не превзойден, как поэтический гимн казачьему патриотизму, братству и рыцарству. И даже в виде советской «показухи» в настоящее время, Государственный Московский цирк своим боевым номером показывает казачью джигитовку, тем самым эксплуатируя понятие казачьей удали и перенося его на советских наездников.
Есть невытравимые народные идеи и одной из них является идея Казачества. Сознание своей свободы и признание прав других, выполнение не наученного, а добровольного долга, самообязательная воинская доблесть, признание равенства между собою и государственный инстинкт. В наши времена раздробления атома и развала почти всех моральных устоев, для каждого казака уже недостаточно одного лишь знания о своем происхождении — против всех лжеучений и соблазнов ему нужен щит и меч и, теперь, как никогда, этой защитой и оружием является казачья идея, проверенная тысячи раз, дошедшая к нам через многие поколения и многую кровь, просящаяся сама в душу каждого казака и требующая взамен только беречь и развивать себя.
За Родимый Край, за веру, за право, за волю!
Б. Кременской. США.
(Орган общеказачьей мысли журнал «Родимый край» № 54. Сентябрь-октябрь 1964 года. Издатель: Донское Войсковое Объединение. 230, Av.dela Division-Leclerc, 95-Montmorency, France. Страницы 9-10).